“белая мама”: имея шесть темнокожих детей, она усыновила еще одного “проблемного”

Показывает

Премьера MAMA 2018 в Корее отметила и чествовала новых артистов как в Южной Корее, так и в других частях Азии.

Выбор фанатов MAMA 2018 в Японии наградил художников в категориях, оцененных фанатами, а также объявил первую всемирную икону года.

MAMA 2018 в Гонконге стал главным событием и финалом шоу. На выставке были отмечены награды артистам, добившимся больших успехов в 2018 году.

“Саша мне всегда давал детей снимать”

– До “Белой мамы” вы как-то пересекались с приемным родительством, волонтерством, с этой областью?

– Да. Я училась у Марины Разбежкиной и Михаила Угарова, и моя курсовая работа была про приемных детей, называется “Временные дети”. Фильм есть в интернете. Тоже про приемных детей, но совсем другая история. Мне было 19 лет, и первый нормальный фильм, который у меня получился, был тоже про приемных детей.

– У вас есть какой-то свой интерес к этой области?

– Мне кажется, у меня неплохо получается снимать детей. Тогда просто надо было найти срочно историю и снять для диплома. Мне мама подкинула своих знакомых с приемными детьми. Они ехали в путешествие на машине, и я просто с ними поехала, потому что мне надо было что-то снимать. В итоге получилось кино. Не то, что я особенно заинтересована, просто в жизни много всего вокруг.

Но Саша мне всегда, например, давал детей снимать. Я снимала Полину — последнюю девочку-инвалида, которую разрешили удочерить американцам после принятия «закона Димы Яковлева». Я снимала, как ее увозят в Америку. Раньше об этом не думала, но когда с “Белой мамой” началась история, стала думать: “Почему так? Почему мне все время детей дают снимать?”.

– История, над которой вы сейчас работаете, самостоятельная, или вы задумывали ее вместе?

– Я, в принципе, сейчас снимаю для заработка. Эти истории важные, но не всегда то, что получается — моя форма.

Фильм про Немцова (“Мой друг Борис Немцов”, прим. авт. ) ведь тоже благодаря Саше появился. Я его сама смонтировала и сама сняла, но если бы Саша меня не отправил, не познакомил с Немцовым, я не знаю, как бы было. И он потом сидел на монтаже, когда я смонтировала большую версию, и сокращал вместе со мной, каждую склейку смотрел. Мы сидели целыми днями, неделю где-то все это обсуждали, каждый кадр.

– “Немцов” вышел в 16-м году, правильно? А в “Белой маме” дата съемки стоит 2015 год. У вас накладывалась параллельно работа над этими фильмами?

– Когда я снимала “Белую маму”, уже вышел “Немцов”, и я ездила по фестивалям иногда. Там накладывались поездки, скорее. Бывало, что я приезжаю в Химки и говорю, что завтра еду в Мюнхен. И я очень стеснялась. Пришлось мне им сказать это, потому что они-то читают про меня, узнают. Ну, чтобы не было никаких секретов. И мне было очень неудобно за то, что я, обычный человек, ем суп с ними на кухне, а при этом разъезжаю по красным дорожкам.

– Сейчас, оставшись без Расторгуева, как вам? Кем он был для вас? Это учитель, наставник, тот, кто ведет?

– Я не знаю, честно говоря. Мы начали с ним работать в 12-м году, мне был 21 год, сейчас мне 27, почти 28 уже. Меня научила Разбежкина кино снимать. А потом… Громко было бы сказать, что он был моим учителем. Но, в принципе, большей части того, что я умею делать, я я обязана работой с Сашей. Он не то, что учил — садился и лекцию читал. Просто ты снимаешь, а он тебя направляет, причем очень аккуратно.

Александр Расторгуев. Фото: Митя Алешковский‎ / Facebook

Ты, например, снимаешь супер крупно, в нос залезаешь к человеку. Он подходит и говорит: “Знаешь, иногда общий план бывает гораздо выразительнее”. Просто вот такая фраза. И ты: “Вау!” Понимаешь, что сейчас все пропустишь. Вот такие вещи. Еще он постоянно говорил: “Надо думать, когда снимаешь. Самое главное – думать!”

Это действительно все очень важно. Я не могу сформулировать в какой-то такой фразе, типа: “Он был для меня тем-то”

Но мне до сих пор сложно понять, что его нет.

Сюжет мелодрамы «Мама»

Вера Николаевна Субботина, работавшая учительницей в одной из школ Санкт-Петербурга, решает уволиться после того, как ее начинает домогаться директор школы. Женщина начинает новую жизнь в Москве, устроившись на работу в лицей. Но судьба сводит ее с супружеской парой, для которой героиня 15 лет назад согласилась стать суррогатной матерью. Теперь ее биологическая дочь учится в классе, где Вере предстоит стать классной руководительницей.

Кроме того, в Москве ее ждет встреча с прошлой любовью – отцом Кристины, Кириллом. Но это не все проблемы, которые придется решить главной героине. Ей еще нужно найти сына от мужа-иорданца, увезенного в младенчестве.

“Это слишком реалистичная история”

– Как вы нашли эту историю? Или история вас нашла?

– Там было так. Наш друг Андрей Киселев, тоже режиссер, снимал в православном лагере Лию, старшую дочку Алины, когда ей было 19. И принес материал Расторгуеву в проект “Реальность”. В этом проекте можно было все, что хочешь, снимать, если это интересно. Но почему-то ничего не получилось с этой историей.

А потом Саша делал проект, сериал для Первого канала, где женщины сами себя снимали с небольшой помощью оператора. Я там была режиссером-оператором. Искали женщин, вспомнили про Лию, подумали, может быть, ее мама снимется. Позвали маму на кастинг. Она пришла на кастинг и говорит: “А мы, кстати, собираемся скоро белого мальчика усыновлять”. Мы сказали: “О, давайте мы вас будем снимать!”, и Саша меня прикрепил в эту семью. Стали снимать.

Зося Родкевич. Фото: Катерина Феленюк / moviegram.com.ua

В итоге Первый канал отказался. Они сказали: “Это слишком реалистичная история для нашего реалити-шоу”. И слава Богу. Саша настаивал, что надо продолжать снимать, что это кино. Мы снимали до конца, и вот получился фильм.

Понятно, что это стремно, и людей напрягает, а они тоже должны отдыхать хоть чуть-чуть. Потом это сократилось до трех-четырех дней в неделю. Я не то, чтобы считала: “Вот, обязательно, четыре дня!”. Если там много важных событий было запланировано — поход куда-нибудь с Даником или еще что-то, то тогда можно и чаще. Но, в принципе, не реже, чем четыре дня в неделю я там находилась.

– Как вы понимали, когда закончить съемки?

– Мы снимали семь месяцев. Начали снимать за два месяца до того, как Даня появился, и закончили в марте, через семь месяцев. У нас был план, что мы закончим, когда помирятся Доминик и Даня, станут друзьями, перестанут ссориться.

Но понятно, что это жизнь, и показушного примирения не произошло. Поэтому у нас просто был такой типа контракт, что мы снимаем до марта, а в марте должны закончить. Но поскольку мы подружились, и мне было сложно от них оторваться, я все равно раз в месяц, может быть, приезжала

Или иногда Алина говорила, что что-то важное происходит, я тоже приезжала, снимала. Но это все не вошло в фильм в итоге

С Расторгуевым мы безумно ссорились. Ему казалось, что я должна все снимать в их жизни, и то, что у меня какие-то свои планы и работы, его бесило. Когда старшая дочка Алины родила дочку, я должна была все бросить, снимать, вместе с Алиной ждать роды, неделю там с ней торчать, хотя мне было понятно, что это точно не войдет в фильм, что это уже другая история. Но Саша меня заставлял так делать.

Кадр из фильма «Белая мама»

– Как вы решали конфликты? Кто обычно выигрывал?

– По-разному бывало. С этим конфликтом — да, в итоге я ехала, потому что мне было страшно, что я пропущу что-то.